Рожденная жить - Страница 2

Оставалось пятеро против восьми, но герцог не зря считался одним из лучших мечников королевства. Вскоре перевес был уже на их стороне, и те, что остались в живых, опустив оружие, пятились в сторону леса. Неожиданно оттуда полетели арбалетные болты, а после залпа все стихло. Казалось, что живых не осталось, и на дорогу так никто и не вышел. Через пару минут Эдвард поднялся, он был ранен в плечо и бедро, но волновало его не это. Герцог старался добраться до кареты.

Выдернув стрелы, он открыл дверцу. Внутри, в одном из уголков всю дорогу горел маленький магический огонек, и поэтому он сразу увидел, что беда не прошла стороной. Из его груди вырвался крик, полный звериной тоски и боли! Он подхватил свою любимую жену, свою девочку на руки, и по его лицу потекли слезы. Она была жива, но одна из стрел попала ей в грудь.

Лада была магом, пусть не до конца обученным, но сделать все равно ничего не смогла. Когда она забеременела, ее отец, король Дориан, настоял на том, чтобы ей заблокировали дар. «Временно, — как он сказал. — Чтобы она не навредила ребенку». Потому сейчас она была совершенно беспомощной, воздух с хрипом вырывался из ее горла, на губах пузырилась кровавая пена. Герцог был воином и знал, что пробито легкое. Он положил Ладавиэль на бок, вытащил стрелу, свернул ее шарфик и прижал к ране, стараясь остановить кровотечение. Услышав, что его окликают, понял, что жив кто-то еще. Оказалось, это старший из группы охраны, он был ранен в руку и рану уже перевязал. Десятник доложил, что осталась только одна пристяжная лошадь, но она двоих не потянет. Эдвард не мог оставить свою малышку и отправил охранника за помощью.

Все это время он не отходил от жены, молился, гладил ее по голове, разговаривал с ней:

— Девочка моя! Ладушка! Ты только потерпи, не оставляй меня! Я не смогу жить без тебя, любимая моя малышка!

Несколько раз Ладавель приходила в себя, но ненадолго. Она ничего не говорила, но казалось, что ее глаза кричат о том, как ей больно. Подмога пришла через три часа. Вместе с вооруженным отрядом прибыли лекарь и маг. Они остановили кровотечение, стражники запрягли в карету лошадей, и отряд двинулся в столицу.

Как оказалось, прислали первого попавшегося под руку целителя. Он из-за своей некомпетентности не увидел, что начались преждевременные роды, а значит, открылось еще одно кровотечение. Только через полтора часа, уже в опочивальне, когда Ладавель стали раздевать, ее бывшая кормилица заметила, что подол платья девушки весь пропитался кровью. Прибывший королевский лекарь, осмотрев ее, сделал все, что было в его силах, однако сказал, что надежды нет.

— После такой кровопотери не поможет даже магия.

Всех столпившихся в комнате король Дориан выгнал вон. Возле кровати, на которой лежала младшая принцесса, остался он, сжимая от бессилия и бешенства кулаки, и герцог в окровавленной одежде, с посеревшим лицом, по которому стекали горькие слезы. Затем, развернувшись, король вышел. Через несколько минут в комнату проскользнула пожилая женщина, она увидела герцога, стоявшего на коленях возле жены. Он держал жену за руку и что-то шептал. Внезапно ее ладошки сжались, а по телу прошла дрожь. Лада открыла глаза и, увидев мужа, прошептала:

— Помоги мне… Наш малыш должен жить!

Услышав эти слова, к ней бросилась появившаяся женщина.

— Нянюшка Ната, помоги нам!

Ната попросила Эдварда немного приподнять Ладавель и осмотрела ее.

— Маленькая моя девочка, ребеночек очень маленький, и если ты сможешь сделать усилие и подтолкнуть его, он выйдет, а я помогу, — произнесла она обеспокоенно и вместе с тем заботливо.

Собрав все свои последние силы и, не отрываясь, смотря в глаза мужа, Ладавель смогла разродиться. И вот уже на руках у нянюшки лежал маленький красный комочек.

— Жив? — спросила Лада.

Эдвард аккуратно положил жену на подушки, а няня поднесла к ее лицу дитя и сказала:

— Да! Это девочка, у нее есть шанс выжить, но она почему-то молчит, не плачет.

Глядя своему любимому в глаза, Ладавель проговорила:

— Я сделала все, что смогла… А теперь прошу тебя, не торопись следом за мной! Не оставляй нашу девочку одну. Позаботься о ней, она должна знать, что ее любят. А я подожду тебя там, на грани. Я обязательно дождусь, и дальше мы пойдем вместе. Только не торопись, живи. Обещай!

— Я обещаю! — едва найдя в себе силы, проговорил Эдвард.

Ладавель улыбнусь, погладила мужа по руке и затихла. Это было последнее, на что хватило ее сил.

Какое-то время Эдвард еще чего-то ждал, но ничего не менялось. Поняв, что она ушла, и поцеловав ее в последний раз, он закрыл ей глаза. Поднявшись с кровати, принял на руки маленький комочек, свою дочь.

— Найди кормилицу, — попросил он Нату. И она выбежала из комнаты, плача навзрыд.

Глаза герцога были сухими, он смотрел на ребенка, а сердце обливалось кровью, душа надрывалась от крика. Внезапно тишину комнаты нарушили резкие шаги. В опочивальню вошел король.

— Я подумал и решил! — выдал он ледяным тоном. — Ты виновен в ее смерти! Но я не буду лишать тебя владений и титула. Ты много сделал для королевства и моей семьи, но видеть тебя я больше не хочу. Ты уедешь прямо сейчас, пока дворец еще спит.

Герцог отнесся к его заявлению равнодушно, чего-то подобного он ждал.

— Я могу забрать с собой тело моей жены?

— Нет! Она будет погребена в усыпальнице королей. Через две недели народ оповестят о ее кончине и погребении, тогда и будет объявлен траур.

— Но почему так долго?

— У моей старшей дочери праздник, свадьба, и я не намерен его портить. Ты уезжаешь немедленно!